Учение дзэн-буддизма было привнесено опять-таки из Китая, где оно называлось «чань». В Китай же чань-буддизм принес в конце V в. выходец из Индии Бодхидхарма (кит. Пути-Дамо, ял. Бодай-Дарума), ставший первым патриархом основанного им учения. Согласно склонным к гротескным преувеличениям японским легендам, патриарх Дарума был великим буддийским йогином, который так далеко зашел в своей аскезе, что от многолетних медитаций в позе лотоса у него отнялись ноги. Он отрезал себе веки на глазах, чтобы те не моргали и не нарушали его сосредоточенности. На самом же деле Бодхидхарма учил своих последователей мгновенному достижению состояния просветления (сатори) и обретению природы Будды. Для этого ученики должны были проходить разнообразные мистические обряды, позволявшие им отказаться от обычных, бытовых стереотипов восприятия мира, чтобы позволить своему духу избавиться от ненужного груза мыслительных клише, зашоривающих человеческое сознание, и, высвободив свою внутреннюю, духовную сущность, войти в состояние удивительной гармонии со всей Вселенной. Важнейшими видами чань-буддийских обрядов были медитации и суровый психофизический тренинг, на основе которого развились шаолиньские направления боевого мастерства.

Согласно традиции, Шаолиньский монастырь был основан самим Бодхидхармой, преподававшим монахам основы древнеиндийского искусства рукопашного боя. Достижение свободы духа через достижение свободы тела было важнейшей целью шаолиньских воинов-монахов. Практическим результатом дзэнских духовных практик было достижение спонтанности и свободы действия — человек совершал действие своими поступками, а воин на поле битвы — мечом.

Такая «воинская» направленность дзэн-буддизма пришлась по душе самурайской элите, и одна из первых дзэнских школ была основана в Камакура при военном правительстве — бакуфу. Эта школа в отличие от других сект, следовавших канону амидаизма и ставивших во главу угла чтение буддийских сутр и мантр и совершение религиозно-магических ритуалов, развивала техники сикин-дзэн, то есть мгновенного дзэн, приучавших ученика мгновенно всем своим существом адекватно реагировать на любой вызов извне. Особое внимание дзэн уделял так называемым коанам — логическим загадкам-парадоксам, шокировавшим ученика и заставлявшим его отказываться от шаблонов обывательского мышления.

Самураи обращались к дзэн-буддизму не только как к способу развития своего боевого мастерства, они интересовались самой сутью этого учения и достигали состояния просветления. Одним из первых самурайских мастеров дзэна упоминается Ходзё Токимунэ, организатор отпора монгольскому нашествию.

Хотя символом самурая являлся меч, главным оружием буси был его дух. Меч же — лишь продолжение самурайского духа. На поле боя, где свистели стрелы и повсюду витала смерть, воин должен был уметь не только сохранить ясность ума, но и заставить себя мыслить и действовать гораздо быстрее, нежели в обычной обстановке, чтобы использовать даже малейшие шансы для победы и выживания на поле боя. Поэтому самураи стремились исследовать и развивать возможности своего духа, и в этом им помогали мастера дзэн-буддизма, ставшие наставниками многих прославленных буси.

Так, например, особую известность приобрел дзэн-ский монах Такуан Сохо, под влиянием которого находились такие несравненные мастера меча, как Миямото Мусаси и Ягю Тадзима-но ками Мунэнори. Такуан Сохо оставил после себя несколько основательных трудов, обращенных к мастерам фехтования, где пояснял, как следует воину вести себя во время смертельного поединка, о чем думать и как управлять своим сознанием. В своем труде «Фудо тёсинмёроку» — «Таинственные свидетельства вечной мудрости» — Такуан писал, что смысл дзэнского искусства меча заключается в постижении воином свободы и текучести сознания, в умении вообще ни на чем не фиксировать своего сознания, быть легким, как воздух, и бесформенным, как вода. Сознание должно наполнить собой все тело, как вода — губку, быть везде и нигде. Если же сознание воина зафиксировано на чем-то, хотя бы даже на желании победы, то настоящей победы ему никогда не достичь. Ведь согласно дзэну, любая привязанность, любая зафиксированность сознания сковывает воина, словно цепями, и лишает его текучести, будто прибивает железными гвоздями к какой-нибудь конкретной форме. А привязанность к форме — это смерть; непривязанность, текучесть, бесформенность — это свойство жизни, это то качество, что дает воину победу в смертельном поединке.

Да и противопоставление жизни и смерти с точки зрения дзэна — это заблуждение, ведь и жизнь, и смерть — это всего лишь категории рассудка, не имеющие своей собственной реальности; сама же реальность — неописуема, вне терминов ее описания. Тренированный в дзэнском духе самурай во время поединка был вне жизни и смерти. В смертельном бою для самурая единственной реальностью оставалась его непреклонная воля, материализованным воплощением которой служит меч — «душа самурая». Так, однажды один из учеников спросил Такуана Сохо, как воину следует поступать, когда он находится между жизнью и смертью. Такуан посоветовал ему прежде всего «убить жизнь и смерть» в собственном сознании, и тогда останется один только меч, символизирующий вселенского Будду Вай-рочану, а уж как обходиться с мечом, самурай должен хорошо знать и сам.

Упоминавшийся уже знаменитый воин-монах Уэсуги Кэнсин оставил своим последователям такой совет: «Те, кто склонен цепляться за жизнь, как правило, долго не живут; глядящие же прямо в глаза смерти так просто ей не сдаются. Все дело заключается в настрое мыслей. Обретите власть над своими мыслями, и вы поймете, что в вас есть нечто, что стоит выше рождения и смерти, что в воде не тонет и не горит в огне. Тот же, кто боится расстаться с жизнью и боится встретить объятия смерти, не может быть хорошим воином...».

Дзэнские практики делали сознание самурая быстрым и ясным, благодаря чему он мог предвосхищать самые неожиданные действия противника и побеждать его уже до того, как взяться за меч. Особое состояние называлось му-син — отсутствие мысли, что означает не тупость, а остановку потока бессмысленных и хаотичных обрывков мыслей, роящихся в сознании обычных людей. Самурай, обретший состояние му-син, начинал мыслить своим мечом, и движения его приобретали спонтанность и естественность.